К 100-летию ВФСО «Динамо». Наталья Шубенкова. Королева спорта. Часть 2-я

К 100-летию ВФСО «Динамо». Наталья Шубенкова. Королева спорта. Часть 1-я

По странам и континентам

- В каких городах или странах вам было трудно выступать?

- В Греции тяжело всегда: 40 градусов жары и 90 процентов влажности, как в бане. Приходилось брать себя в руки, заставлять себя. Два дня соревнований - это всегда кромешный ад. Целый день на стадионе, к каждому из семи видов нужна своя разминка, свой подход. В индивидуальных видах легкой атлетики все-таки проще - пробежал - и свободен до следующего дня. А у нас в каждом виде все время нужно перестраивать себя, в каждом виде мышцы работают по-разному. Уставала я в жарких странах и городах очень сильно, теряла вес, затем долго восстанавливалась.

- А где нравилось соревноваться?

- Как и всем спортсменам, в больших коммерческих турнирах. В Австрии, например. Оттуда все победители уезжали с солидными подарками. Тренерам разрешалось находиться рядом со спортсменами, и поэтому результаты там всегда были выше обычных. Если на официальных соревнованиях нам не разрешалось общаться с тренером и его всегда приходилось искать где-то в толпе глазами, откуда он на языке жестов маячил отчаянно, то в таких турнирах тренеры подсказывали прямо.

В Голландии нравилось выступать, в ФРГ. В Западной Германии на таможне меня уже узнавали: «Опять к нам? Что вам так нравится наша страна?» Весь паспорт был в визах.

- В то время нашими главными соперниками в легкой атлетике были сборные США и ГДР…

- Американцы в матчевых встречах нам проигрывали, а вот ГДР у нас выигрывала почти всегда. На олимпийскую сборную ГДР работали 18 научно-исследовательских медицинских институтов. У немцев были великолепные реабилитационные центры, они быстро восстанавливались после травм, у них хорошо была отработана профилактика травм. Они не получали таких глупых травм из-за перегрузок, как мы. Там все было подчинено успеху сборной.

Например, я знаю, что у основной соперницы серьезная травма мениска, который ей вырезали. Облегченно вздыхаю, что хоть один сезон я спокойно буду выступать. Приезжаю на соревнования, а она уже там - скачет как конь. Я просто глазам своим не верю и спрашиваю: «Тебе делали операцию? Покажи!» Она снимает наколенник - на ноге маленькая дырочка, которая уже заросла! У нас же в Барнауле после такой травмы - огромный шрам и друг-костыль на полгода. Мне вырезали четыре раза, удалили все мениски. Операции делали в Москве и после них оставались маленькие шовчики, но реабилитационный период всегда проходил болезненнее и сложнее, чем у немок. Это даже несмотря на то, что операции делал Сергей Миронов, сын известного спортивного хирурга Зои Мироновой.

Главное различие

- Если сравнивать медицинское обслуживание спортсменов?

- Никакого сравнения. Я была на трехнедельных сборах в ГДР, там их спортсмены полтора часа тренируются, а затем два часа ходят по восстановительным процедурам, готовят себя к вечерней тренировке. А у нас - вымылся в душе и лег на кровать, никто тобой не занимается. В этом и главное различие. Меня приглашали 3−4 раза пройти вместе с немцами все эти восстановительные процедуры, как на экскурсию: грязи, солярий, массаж, парафин, физиолечение, какой-то лечебный душ…

Там все делалось, чтобы спортсмен не получил травму. А у нас начинают лечить только, когда спортсмен уже сломался. А так, как бабка говорила: «Завяжи, да лежи, само пройдет». Единственное, когда болит нога или рука, могут нам сделать местную анестезию. И представляешь, как все это отходит после нагрузки на соревнованиях. Бывало, что и по стеночке идешь.

Мне моего запаса прочности хватило на 10 лет после окончания спортивной карьеры в 1992 году. Не болело ничего. Сейчас жалею только об одном - нужно было поддерживать здоровье легкими тренировками и соревнованиями. Но я набегалась и напрыгалась так, что ни о чем уже не хотела слышать.

Первый номер

- Одиннадцать лет в сборной выступать первым номером было очень большой ответственностью. Как с этим удавалось справляться?

- Груз ответственности не только давил, но и помогал, не давал расслабляться. У меня было 11 тренировок в неделю по 2,5−3 часа каждая, разной направленности. Скучать было некогда. А если мы находимся на сборах, то каждое утро делаем зарядку и затем в течение дня еще две тренировки - полный рабочий день.

- Были ли такие дни, когда вы собой гордились?

- Такое чувство я в себе воспитывала постоянно, работала над собой. Каждая тренировка - это преодоление себя. Я ведь очень много тренировалась одна, когда поссорилась с Захаровым в 1988 году. Тренироваться одной очень сложно: некому подсказать, указать на какую-то ошибку, не с кем соперничать, даже хронометраж вести некому. Я брала с собой на тренировки дочь или мужа. Володя ведь тоже был хорошим легкоатлетом, и мог что-то подсказать, или отпустить какую-то реплику. И так день за днем я преодолевала себя.

Иногда думала: «Вот сегодня дождь… Сделаю все завтра, а сегодня отдохну. А внутренний голос говорил: «Вот-вот, твоя сущность. Поэтому ты не можешь делать вот это и это!» И сразу начинаешь себя ненавидеть, и идешь на тренировку. А когда все выполнишь, все задания - сразу такая гордость за себя появляется! Я же смогла! Я же сумела!

- Вам же в начале 80-х, когда в Барнауле не давали квартиру, очень быстро предложили трехкомнатную в центре Киева.

- Там целая эпопея была с переездом. Мы с мужем уже полтора месяца в Киеве жили, все нас устраивало. Но председатель крайспорткомитета Левин стал метать гром и молнии! В конце концов, начальник УВД края Налетов в срочном порядке вмешался в это дело как куратор «Динамо» и, благодаря ему, мне выделили квартиру в Барнауле. А до этого мы семьей жили с папой и мамой. Фактически, как в коммуналке.

Пик возможностей, или Прощай, Лос-Анджелес!

- Это было в Киеве в 1984 году, когда я находилась в фантастической для себя спортивной форме, я буквально летала, была в предвкушении Олимпиады в Лос-Анжелесе. Но в эти дни всем сборникам и сказали, что есть решение олимпийского комитета СССР о бойкоте Олимпийских игр. Четыре года подготовки оказались не востребованы, и нужно было ждать своего часа на следующей Олимпиаде в Сеуле в 1988 году, когда мне будет уже 31 год.

Реально ли это? Тогда казалось, что нет. Но нам сказали, что через месяц после Олимпиады-84 мы должны все показать результаты более высокие в альтернативных соревнованиях «Дружбы» в Чехии. Но держать столь высокие спортивные показатели в течение столь длительного времени невероятно сложно.

Мы готовили себя в Лос-Анджелес, а ждать еще надо было целый месяц. Тогда много народа переломалось, я сразу же - на первом виде. А на Олимпиаде-84, кстати, победила австрийская спортсменка с результатом 6390 очков, почти на 500 очков меньше, чем у меня.

Могла добиться большего

- Самое большое разочарование в спортивной жизни?

- Могла бы добиться более значительных успехов, не вмешайся тогда политика, или чуть позже - травмы. А их было очень много, только хирургических операций было 10! Анализируя весь свой пройденный спортивный путь, я прихожу к выводу, что большинство моих травм - результат запредельного объема тренировок.

- А вы сами пробовали дозировать нагрузки?

- Я же не тренер. Я очень исполнительный человек. Тренер сказал мне: «10 раз по 300 м!» И вот я бегаю, бегаю… Свято веря ему. А он приходит и говорит: «А ты зачем бегаешь? Уже все домой ушли!» Я ему отвечаю, что еще не успела выполнить задание. Тогда он и говорит: «Это я просто так тебе говорю, зная, что если сказал -10 раз, то вы пять раз сделаете!» Это он уже позднее понял, что я выполню все, что мне скажут. Когда уже несколько раз травмировалась, он понял, что с нагрузками-то у него не все правильно.

Перед Олимпиадой в Сеуле мы расстались. Мне уже почти 30 лет, а он меня как девочку строит! Я ему объяснила все обстоятельно: кто я, что я, что мне не нравится, что я от него жду и т. д. Ему это не понравилось, он начал на меня кричать. Я ушла и больше к нему не вернулась.

Я не смогла переступить через себя. Он ждал меня на тренировки неделю, думал, что я все равно вернусь. Ошибся. Отношения зашли в глубокий кризис: если он тренировал в манеже в понедельник, среду и пятницу, то я туда приходила тренироваться - во вторник, четверг и субботу, а в лесу бегала - в понедельник, среду и пятницу, только чтобы с ним не встретиться. Я ведь ему долго все прощала.

Еще в 1984 году, перед «Дружбой» в Чехии, сбрось нагрузки, не рискуй! Нет, тренировались, как сумасшедшие. Я показывала на тренировках просто невероятные результаты: била все свои краевые рекорды, с шага укладывала копье на 50 м. А на соревнованиях, в первом же виде, на барьерах, на старте оттолкнулась от колодок и оторвала мениск…

Еще за месяц до этого надо было остановиться, сбросить нагрузки и «уйти в тину». Кто бы это подсказал, кроме тренера? Уже тогда показывала в пяти видах из семи результаты мастера спорта международного класса. И ведь на чемпионате мира в Хельсинки я травмировалась также на первом виде, и финиш пересекала уже на носилках медицинской бригады.

Встречи с Чёрной пантерой

- На мировых форумах вам часто приходилось встречаться с американской Джойнер-Керси, чемпионкой Олимпиады-88…

- В 1983—1985 годах американка при каждом удобном случае приходила на мои тренировки и внимательно за ними наблюдала, просила автограф. Она очень быстро прогрессировала и уже в 1986 году стала лидером мирового семиборья. У нее я могла выигрывать только в метании копья и 800 м. В остальных видах ей не было равных, и ее прозвали «Черной пантерой» за мягкие кошачьи движения, за резкость, молниеносность мышечной реакции. Это было настоящее чудо - совершенство грации, силы и техники. Она перестала дарить мне сувениры, стала неприступной, высокомерной, давая всем понять, что теперь она - королева спорта.

- Каков интерес к легкой атлетике среди зрителей за рубежом?

- Огромный. Как только мы приехали, сразу идем на пресс-конференцию, где полный зал журналистов. И в течение часа мы отвечаем на все вопросы. Есть любители, которые делают целые фотоальбомы, посвященные любимым спортсменам. Однажды мне предлагали купить такой фотоальбом обо мне. Фотографии были сделаны мировыми спортивными фотожурналистами с разных соревнований.

Видно было, с какой любовью и педантичностью они собирались. На этих фото я была невероятно шикарная! Правда, стоил такой фотоальбом по нашим деньгам очень дорого. Я не купила, а теперь жалею. Мне довольно часто приходили письма, в которых была просьба дать автограф. Кстати, за рубежом распространено коллекционирование автографов, а их обмен происходит прямо на стадионе среди любителей автографов, приехавших на эти соревнования специально за ними.

Страшная тайна

- Как относились к нашим спортсменам в США?

- С интересом и с некоторой иронией, так как наша пропаганда в то время смешила весь мир, что у нас нет профессионального спорта. В широком понимании этого слова, конечно же, нам было очень далеко до профессионалов по их деньгам, а по отношению к делу мы даже превосходили их. Так вот, в первый приезд в США, в 1982 году, в Санта-Барбаре была устроена пресс-конференция специально для меня как лидера сборной СССР по семиборью.

Я добросовестно начала отвечать на каждый вопрос относительно моей подготовки к соревнованиям. И смотрю, что в зале просто веселуха началась, а тренер нашей сборной то за сердце хватается, то за голову, то крутит пальцем у виска, то показывает кулак. А я честно все рассказываю, что я тренируюсь два раза в день и т. д. А они меня спрашивают: «А когда же вы работаете?» А я им отвечаю, что вот, на стадионе или в нашем лесу, так и работаю над собой. Выдаю им «страшную тайну», что у нас, в СССР, профессиональный спорт все-таки есть. Тренер такого выдержать не смог: сам и прервал пресс-конференцию, а меня отругал.

- А чем отличалась подготовка спортсменов у нас и за рубежом?

- У нас очень большое значение уделяют результатам в детском возрасте, а за рубежом им не придают такого значения. Поэтому наши спортсмены к 20 годам уже прошли юношеские, юниорские, молодежные первенства страны, участвовали на Европе и мире, где-то еще, с турнира на турнир… И когда им надо уже показывать себя во взрослом спорте, они выжаты так, что им все это уже не интересно. У ГДР или США молодых не видно и не слышно, а затем появляются то одна, то другая, как с конвейера.

Плата за рейтинг

- Если бы вы сейчас ездили по коммерческим турнирам, как затем наша Татьяна Котова, то…

- Да я бы озолотилась. Тогда после таких турниров победителям оставляли чисто символические деньги, а вся остальная сумма уходила во Всесоюзный или олимпийский комитеты. Первым вышел из-под эгиды этих комитетов шахматист Гарри Каспаров, который выигрывал все турниры подряд, а его оставляли без денег. Он первым создал прецедент, и тогда нам стали немного платить, чтобы у Каспарова не было последователей. Были случаи, что из 50 тысяч франков мне выплачивали только четыре, из которых я половину должна была вернуть, чтобы хоть что-то наши спортивные чиновники разделили на остальных наших участниц. Чтобы не было недовольных среди не попавших в призеры.

- А как к вам относились организаторы таких турниров?

- Очень хорошо. Меня даже в качестве почетной гостьи приглашали на такой турнир в Австрию, после того как я уже закончила выступать. В некоторых турнирах нашей стороне выплачивалась сумма в 20 тысяч долларов, если я только приезжала на такой турнир. Все зависело от моего рейтинга на тот период времени. И за каждый старт - еще 20 тысяч долларов. Фактически мы, спортсмены, кормили наш спорт сами. Нам доставались от него только крохи.

Окончание следует…

Подготовил Валерий Лямкин