Профессор самбо. Памяти Игоря Георгиевича Аргудяева

Я часто видел его в шеренге почётных гостей на различных соревнованиях по самбо. Наверняка он говорил какие-то речи. Но это почему-то не запомнилось. По-моему, он предпочитал, чтобы слово держали другие, более красноречивые. В строю держался со всеми на равных, видно было, что цену себе знает. И остальные её тоже знают, относятся к нему с уважением. О нём говорили: «родоначальник самбо», «учёный», «преподаватель вуза». Мне даже боязно было подойти к нему - сухощавому, жилистому, убеленному сединой, всегда хранящему горделивую осанку. А вдруг сядешь в лужу со своими дилетантскими вопросами, поставит тебе профессор двойку. Но фигура его таинственная манила.

На интервью Игорь Георгиевич Аргудяев согласился легко. Ещё во время телефонного разговора расположил к себе доброжелательностью, открытостью и какой-то мальчишеской ноткой в голосе. Мы встретились в его квартире в переулке Некрасова, в «доме преподавателей», где большинство жильцов сотрудники Алтайского государственного технического университета. Игорь Георгиевич, которому на момент нашей весенней встречи был 81 год, действительно, оказался приветливым человеком и приятным собеседником. Он будто много лет ждал этого разговора о самбо и хотел выговориться.

Начало

- Игорь Георгиевич, что вас привело в самбо?

- Конечно, желание стать настоящим мужчиной. До 11 лет я жил на Прудских - в хулиганском районе Барнаула. Надо было за себя постоять. Моему старшему брату Юрию голову в трёх местах в драках пробивали, он был отчаянным бойцом. Взрослым он стал главным конструктором, а потом главным инженером барнаульского завода «Ротор», лауреатом двух Государственных премий СССР.

Спасибо папе и маме, мне и брату родители выписывали газету «Советский спорт» и журнал «Физкультура и спорт». И мы хотели быть спортсменами. Спорт в послевоенное время пользовался у пацанов громадным спросом. Первый, о ком я прочитал в газете и кому захотел подражать, был Виктор Чукарин, олимпийский чемпион по спортивной гимнастике. Благодаря ему я уже 70 лет делаю зарядку. В детстве, вдохновлённый его примером, в шестом классе записался в гимнастическую секцию.

Занятия спортом благотворно влияют на мальчишек. Я, например, курил до пятого класса, но как только занялся гимнастикой, бросил. Как гимнаст дважды - в девятом и десятом классах - был чемпионом края среди школьников, а до этого чемпионом края по школьникам был мой брат Юра.

- Где вы тренировались? Сейчас главный гимнастический центр Барнаула, да и всего края - СШОР Сергея Хорохордина, бывший спортзал треста «Стройгаз». Я в детстве тоже на нескольких гимнастических занятиях там был, но выбрал футбол.

- Единственный зал, где культивировалась спортивная гимнастика, был в Барнауле на стадионе «Динамо». Я окончил 25-ю школу, она располагалась на Октябрьской площади, где сейчас художественный музей строят. Помню, когда учился в седьмом классе, в нашей школе организовали спортивный вечер. Я показал на перекладине большие обороты прямым и обратным хватом. Мой авторитет в школе подскочил невероятно!

Семь лет я занимался спортивной гимнастикой, выступал за сборную края, ездил на первенства Сибири. У нас были великолепные тренеры. Вспоминаю Николая Семёновича Булду, знаменитого в своё время специалиста спортивной гимнастики, очень любившего детей. Мы тоже его любили. Сальто с перекладины делаешь, он говорит: «Не бойся, поймаю». У нас же ни лонжей не было, ни ямы поролоновой, только матрас внизу.

За годы, проведённые в гимнастическом зале, я прекрасно освоил культуру тренировок, получил хорошую гимнастическую и акробатическую базу. Это мне здорово пригодилось в борьбе.

От гимнастики я, видимо, в какой-то момент устал. И в декабре 1959-го впервые перешагнул порог спортивной секции самбо. Правда, до спортзала так и не добрался, даже до раздевалки не дошёл. Постоял, помялся в прихожей. Послушал разговоры самбистов и решил вернуться в зал самбо уже после сдачи сессии в институте.

Я тогда учился на втором курсе политеха. Занятия самбистов вёл Юрий Николаевич Балахнин. Он окончил харьковский политех, на Алтай приехал по распределению, работал на заводе «Трансмаш». Похоже, он был общественником-почасовиком. Его группа была малочисленной, тренировки проходили не слишком часто. Но секция всё же работала. Вот там я и тренировался месяца четыре, когда всё-таки насмелился уже в 1960 году зайти в зал борьбы. Сам Балахнин был перворазрядником и ходил тренироваться в «Динамо» к Михаилу Тимошечкину.

А после летних каникул я увидел в нашем институте объявление о наборе в секцию самбо студентов. Тренером был тот самый Михаил Тимошечкин! Он набрал группу человек сорок. Стационарного ковра у нас не было, сдвигали вместе квадратные маты. Тренировались фанатично. Первый же чемпионат города, который прошёл зимой, политех выиграл. Мы сумели обойти командой динамовцев! Помню, Коля Лунин выиграл у милиционера Конева - очень колоритной личности. Он был членом сборных края и краевого совета спортобщества «Динамо», звездой по тем временам. Конев имел звание капитана и носил с собой пистолет. А Коля Лунин - новичок - его поборол!

После года наших тренировок Михаил Тимошечкин, считаю, сделал колоссальный по важности шаг. Он договорился в Москве, чтобы команду самбистов из Алтайского политехнического института вызвали на первенства Россовета и Центрального совета спортобщества «Буревестник». Прозанимавшись борьбой год и четыре месяца, я был в той команде самым опытным самбистом после Тимошечкина.

Почему-то союзный ЦС проводился в тот год раньше Россовета «Буревестника». Я выиграл одну или две схватки, а многие мои товарищи - ни одной. Но мы впервые увидели классных борцов и классную борьбу. И сразу с ЦС поехали на первенство Россовета «Буревестник». Я там тоже выиграл первые схватки, а потом вышел на мастера спорта по самбо Принцева из Свердловска, и он разделал меня как бог черепаху. Но мы тогда все загорелись: «Тоже будем мастерами!». И трое из тех, кто там был, действительно, мастерский норматив выполнили: Виктор Березин, Валерий Метелица и я. Для первого набора в 40 человек, согласитесь, очень прилично!

Мы понимали, что самбистский мир на Алтае узкий. Чтобы самбо развивалось дальше, а наши борцы на равных боролись за пределами региона, надо взяться за обучение детей. И вместе с Тимошечкиным объявили набор в детскую секцию при политехническом институте.

- То есть, в этом деле вы были в крае первопроходцами, до этого дети в нашем регионе самбо не занимались?

- Получается, так. Идея была Тимошечкина, но занимался с детьми я в единственном числе. Одновременно и тренировал, и сам тренировался в его группе. Всё было на общественных началах в то время. В самбо примерно до 1967 года в Барнауле вообще не было штатных тренеров.

На моё объявление о наборе откликнулись 85 детей! Я тренировал их в переулке Некрасова, в старом корпусе политеха.

Из этой секции, которая существовала несколько лет, выросло несколько видных самбистов - Володя и Коля Новиковы, Саша Орлов, Виктор Репин, Володя Краснощёков, Владимир Малютин, Борис Степанищев…

Владимир Новиков потом стал тренером Владимира Шкалова, пятикратного чемпиона мира по самбо (ныне вице-президент Федерации дзюдо России. — Прим. «АС»). Он поставил ему броски через спину, броски с захватом пояса, переднюю подсечку с падением. Володя Новиков вообще был большой технарь, тренировался у меня с 11 лет почти до самой армии.

- А как вам разрешили тренировать детей?

- В те времена, если находился человек, который мог что-то дать подрастающему поколению, его обязательно поддерживали, тем более если он это делал бескорыстно.

О занятиях с детьми договаривался с ректором Миша Тимошечкин. В вузе Михаил пользовался большим авторитетом. Василий Григорьевич Радченко, ректор Алтайского политехнического института, таких людей, как Тимошечкин, ведущих активную общественную работу, очень ценил.

Сильнейшим помощником в развитии спорта были партийные органы. В мои студенческие годы заведующим кафедрой физкультуры в АПИ работал Вадим Петрович Стариченко. До этого он проявил себя как выдающийся организатор в должности председателя крайкома физкультуры, к нам на Алтай он приехал поднимать спорт по решению ЦК КПСС из Ставрополья.

Очень толковый руководитель. Он всегда шёл активистам навстречу, понимал, что энтузиасты могут горы свернуть. Главное, направить их энергию в нужное русло.

Приведу пример. Проводим Политехниаду - соревнования межрегионального масштаба. Я говорю Стариченко: «Мы всё организуем сами». А он в ответ: «Понимаешь, твоя тренерская работа на общественных началах - твоё личное дело, а Политехниада - это лицо института. Поэтому сядь и напиши по пунктам, что требуется сделать. За каждым пунктом мы закрепим ответственными преподавателей кафедры».

А там масса дел. Приезд участников и их размещение, взвешивание, баня, питание… И вот он мне показал, как надо планировать работу. Позже всё это очень пригодилось.

Партийный аргумент

- Когда построили главный корпус политехнического института на проспекте Ленина, самбистам выделили для тренировок большую комнату на третьем этаже. Мы постелили там два ковра. Но пользовались помещением недолго. Прямо под этой комнатой был зал учёного совета института.

Идёт заседание учёного совета, а сверху бух да бух. Ректор говорит: «В этом помещении заниматься нельзя, я подумаю, куда вас деть». Время идёт, а решения нет. Тогда я написал письмо в горком партии: мол, почти полторы сотни активных молодых людей будут выброшены на улицу.

Я знал, куда и как обращаться, поскольку мой отец занимал достаточно высокий пост в городе. Через несколько дней Радченко перехватывает меня в коридоре и говорит, что институт открывает новую столовую, а старую, в общежитии № 3, самбисты могут переоборудовать под спортзал.

- Обиды не было, что в горком партии на него пожаловались?

- Ничего подобного. Он ко мне хорошо относился, да и к нашему увлечению самбо с пониманием.

- А всё-таки отнял комнату у самбистов в главном корпусе…

- Ректору неудобно было перед членами ученого совета.

- Но после сигнала из горкома партии ректор уже не мог вам отказать. Так ведь?

- Ну да. В бывшей столовой мы несколько лет тренировались. Это было подвальное помещение. А в 1968 году произошёл ввод советских войск в Чехословакию. Под предлогом улучшения идеологической работы в нашем спортзале решили сделать «красный уголок», чтобы студенты газеты и журналы читали, были политически подкованы. И опять мне пришлось обращаться за помощью в партийные органы. На этот раз я написал письмо уже в крайком партии.

Ректор меня вызывает, говорит: «Вот вам взамен 401-я аудитория в корпусе В». Так нам достался громадный двухэтажный зал, да ещё два подсобных помещения в придачу. В одном из них мы тренажёрный зал сделали. И много лет на этой базе тренировались.

Так нам партия помогала…

Позже мы из 401-й аудитории ушли в большой баскетбольный зал, занимались там вместе с борцами-классиками. Первые Политехниады в этом зале проходили - к нам приезжали на соревнования студенты с Урала, Дальнего Востока и всей Сибири. Когда шли состязания, студенты на окнах висели, чтобы увидеть, как борются их одногруппники.

Отец

- Вы говорите, что ваш отец занимал высокий пост в городе. Если заглянуть в Википедию, там указано, что с 1958 по 1963 годы Георгий Алексеевич Аргудяев работал председателем Барнаульского горисполкома. По-нынешнему - мэром города. Чем он спустя годы гордился?

- Строительством (при Георгии Аргудяеве вырос жилищный массив «Поток», строились посёлок Южный и завод «Ротор», городские власти приняли решение строить барнаульский Дворец спорта. — Прим. «АС»). А ещё людьми, с которыми поднимал Барнаул. Анатолия Ивановича Мельникова, который руководил городом в 1970—1980-х годах, отец считал своим воспитанником, он работал у него помощником. Ещё отец гордился, что был фронтовиком. Одно время его рассматривали на должность секретаря крайкома партии по промышленности, но у него не ладились отношения с первыми лицами крайкома КПСС, которые не воевали. Фронтовики не могли в душе принять власть тех, кто в войну находился в тылу. Из-за этого обе стороны смотрели друг на друга косо. А у отца ещё и характер был резковатый, на фронте он был семь раз контужен. С руководящей работы отец ушёл с конфликтом, а вскоре и вовсе отправился на пенсию.

Однажды его чуть не сняла с должности пресса. Одна из профсоюзных газет задалась вопросом: «Мы спрашиваем председателя горисполкома: все ли жители города имеют квартиры, когда вы строите дворцы?». Имелся в виду барнаульский Дворец спорта. Отца вызывали в Москву. Но в итоге всё для него обошлось, а Барнаул получил Дворец спорта.

- Родителей интересовали ваши спортивные достижения?

- Отец относился к моему погружению в спорт скептически. Говорил, что мужчина должен заниматься делом и ставил в пример старшего брата - инженера. Хотя в душе, думаю, гордился, когда читал о моих достижениях.

Но тогда такая была культура: физкультура и спорт считались хобби. Мы были так воспитаны. Другое дело, конструктор, врач - это уже польза и обществу, и государству.

Отец по специальности был инженером-механиком, до войны работал начальником цеха на одном из томских заводов. Я в Томске жил до самой школы, хотя родился в Барнауле.

Моя мама стала заслуженным врачом РСФСР в 37 лет. В войну она делала уникальные операции, связанные со спинномозговыми и черепно-мозговыми травмами. Все военные годы провела в госпитале, неоднократно награждалась за свой труд. Поток раненых в томский военный госпиталь шёл непрерывно, мама как военнообязанная не имела права его покидать. Поэтому нас с братом сдали в детдом, он назывался детский сад круглогодичного содержания. После войны мама рассказывала, что мы с братом трижды были в нём на грани смерти, но выжили благодаря её медицинскому пайку.

После войны она стала одним из ведущих невропатологов Алтайского края. Одной из первых лечила больных иглоукалыванием.

- Вы говорили, что ваша семья выписывала спортивную прессу. Вероятно, и родители в какой-то мере интересовались спортивными событиями, не только вы с братом?

- Да, конечно. Спасибо родителям, у меня от них хорошие спортивные данные. На первенстве Барнаула я даже занимал второе место в беге на 100 метров. Мама в молодости гимнастикой занималась, отец играл в футбол. Дядька мой родной - Борис Алексеевич Аргудяев - был футболистом до мозга костей, до войны играл в ведущей городской команде Барнаула «Динамо».

Одно время он, кстати, работал журналистом в газете «Красный Алтай», предшественнице «Алтайской правды». А до этого чинил обувь в здании напротив редакции, отрабатывая пролетарский стаж, чтобы попасть в институт. С непролетарским происхождением сразу поступить в институт было тогда нельзя, а он был сыном служащего. Борис погиб на фронте под Вязьмой.

Тимошечкин

- Меня поражает личность Михаила Тимошечкина. Совсем молодым человеком тренирует милиционеров, создаёт секцию самбо в политехе, в двадцать с небольшим лет договаривается, чтобы совсем сырую студенческую команду вызвали на ЦС «Буревестник»…

- Не забывайте, что он был cтарше остальных студентов, 1937 года рождения. Окончил в Саратове школу милиции. Это был всесторонне развитый, взрослый человек. К тому же отличался большой коммуникабельностью и пробивным характером.

Несмотря на большую разницу в возрасте, Тимошечкин был в дружеских отношениях с одним из создателей отечественного самбо Анатолием Аркадьевичем Харлампиевым, пользовался его поддержкой.

- А как вообще сложилась судьба Тимошечкина?

- Михаил стал хорошим ученым, трудился в Научном центре лазерных материалов и технологий. У него была своя лаборатория в Московском институте физической химии, где он выращивал искусственные кристаллы рубинов.

- А уезжал из Барнаула он в 1962 году по спортивной линии?

- Миша родом из Бийска. Там окончил среднюю школу. Но ему всегда хотелось быть в гуще событий, предпринимать что-то необычное. Склад характера у него был несколько авантюрный.

Отъезд в столицу Тимошечкин первоначально объяснял тем, что перед токийской Олимпиадой (она проходила в 1964 году. - Прим. «АС») в стране собирают самбистов, которые могут дать сборникам знания, которые бы позволили одолеть японских дзюдоистов. Михаил был уникальным «болевиком», как и Давид Рудман, основатель знаменитой московской спортшколы «Самбо-70». Они даже в соавторстве собирались книгу написать, посвящённую болевым приёмам.

Якобы Михаила приглашали или хотели пригласить в сборную СССР в качестве одного из консультантов и он должен был ехать с борцами на сборы во Владивосток перед Олимпиадой в Токио, но что-то там не сложилось.

- В столичном самбо Тимошечкин какой-то след оставил?

- С химфака Алтайского политехнического института Михаил перевёлся на химфак МГУ, где окунулся в научную работу.

ДЮСШ с техническим уклоном

- Вы ведь тоже отошли от самбо ради науки?

- Сначала от тренерской работы. Я поступил в аспирантуру АПИ. Тренерские бразды и в сборной края, и в «Буревестнике» я мог оставить уже с лёгким сердцем. За десять лет выросли хорошие тренеры. Помимо взрослых самбистов в соревнованиях стали участвовать дети разного возраста, в сборной края появилась потребность в коллективном тренерском органе. И после 1973 года в федерации самбо был создан тренерский совет.

Вместо меня туда вошёл Иван Сутормин, в то время уже штатный работник кафедры физвоспитания АПИ. А я остался в федерации отвечать за судейство, был председателем судейской коллегии. По большому счёту, у меня начался другой жизненный путь. Но к тренерской практике я на короткий срок всё же вернулся.

В 1968 году в Барнауле появилась первая большая детская секция борьбы самбо в Доме пионеров и школьников под началом Виктора Репина. В 1970 году открылась детская спортшкола «Спарта». Воспитанники этих школ подрастали, лучшие из них поступали на учёбу в политехнический институт, выступали за вуз, сборную края. Но потом со стороны спортшкол началась какая-то ревность: «Мы детей готовим, а вы на готовое!».

В политехе к тому времени детской секции самбо уже не было. Я подумал: почему бы нам не вернуться к старому? Но открыть уже не секцию, а сразу собственную спортшколу? Тем более у меня уже сын родился. Меня не всё устраивало в подготовке самбистов в ДПШ и «Спарте», хотелось создать им конкуренцию. И я начал пробивать самостоятельную спортшколу с отделением самбо. Переговорил с ректором и завкафедрой физической культуры Геннадием Самсоновичем Шпагиным. Мы обратились во Всесоюзный центральный совет профсоюзов.

Через три года на спортивной базе вуза появилась профсоюзная ДЮСШ с несколькими отделениями - самбо, греко-римская борьба и лёгкая атлетика. ВЦСПС спустил нам штаты. Мы набрали тренеров, это были наши выпускники. Я тоже там немного сына потренировал, но потом передал другим специалистам.

- Сколько проработала ДЮСШ в политехе?

- Больше десяти лет. До 1992 года. Её первым директором был Сергей Борисов. Он окончил наш институт с отличием, его распределили на Барнаульский завод мехпрессов. Мне пришлось ходить к главному инженеру, чтобы вытащить его, когда создавали эту школу. Он проработал полгода один, потом старшим тренером к нему Александр Беляев пришёл, потом тренером Евгений Жилин.

Быть тренером в спортшколе политеха было престижно. Иван Сутормин окончил общеобразовательную школу с золотой медалью, потом политехнический институт с красным дипломом, год по распределению был на Алтайском моторном заводе и вернулся опять в АПИ, чтобы работать на кафедре физвоспитания и тренировать в спортшколе. Благодаря ему на кафедре физвоспитания политехнического института появилась специализация «Борьба самбо».

А потом настали новые времена. Нам сказали, что спортзал закрывается на полгода, в нём будет работать выставка достижений Алтайского политехнического института. И фактически прикрыли ДЮСШ в нашем вузе.

- А где всё-таки тренировались самбисты политеха, когда на месте вашего спортзала организовали выставку достижений вуза? Ведь институтская история самбо на этом не сразу закончилась…

- Когда отобрали зал под выставку, нас спасло то, что уже появились предприниматели. Выпускники-борцы, у которых был свой бизнес, сбросились, закупили материалы и построили в спортивном манеже политеха второй этаж. Буквально за лето все было сделано. На втором этаже есть борцовский зал на два ковра - для классиков и самбистов. Мы ещё много лет там тренировались. На этих коврах обучение по специализации «Самбо» шло.

Считаю, было бы замечательно, если бы самбо в АлтГТУ возродилось. Зал для борьбы там есть, на кафедре физвоспитания можно было бы снова открыть специализацию этого вида борьбы. Но нужен лидер.

Вот чем был хорош Валерий Метелица? Он был отличным организатором, умел убеждать людей, много внимания уделял пропаганде нашего вида спорта. Сам писал о самбо и журналистов мог подтянуть.

Метелица

- Вы ведь из одного самбистского замеса с Валерием Андреевичем Метелицей. Все самбисты признают его выдающийся вклад в развитие самбо на Алтае - он был одним из создателей и первым директором знаменитой школы борьбы «Спарта», много лет возглавлял краевую федерацию, за одну книгу «Самбо - любовь моя» ему можно поставить памятник. Но отношение в борцовском сообществе к Валерию Метелице среди старой гвардии неоднозначное. Почему?

- Мы с ним были очень близки по взглядам на спорт, Валерий ко мне тянулся. По окончании политехнического института я по распределению работал в конструкторском бюро Алтайского моторного завода и одновременно поступил в Омский институт физкультуры на заочное отделение, отучился один курс. Одно время думал, что, возможно, полностью перейду на спортивную работу. А потом, когда поездил по соревнованиям, посмотрел на особенности тренерской жизни кочевой… Мне она не понравилась.

Валерий Метелица целых пять лет после отъезда из Барнаула Михаила Тимошечкина тренировался под моим началом. Я был его тренером, когда он выполнил норматив мастера спорта. Техника у Валерия была ограниченная, но он всегда был боец.

Метелица начал работать как штатный тренер где-то на рубеже 1960−1970-х годов. Но больше он был всё-таки не тренером, а организатором. Его выдающиеся тренерские способности - это преувеличение.

Из тех людей, кто у меня тренировались, трое стали потом заслуженными тренерами: Владимир Новиков и Виктор Репин - России, а Валерий Метелица - СССР и России. На первых порах все из борцов, кто начинал тренировать, советовались по тренерским вопросам со мной.

У нас были уже четыре мастера спорта на тот момент, когда Валерий Метелица набрал первую группу в актовом зале техникума, где теперь располагается знаменитая спортшкола «Спарта». Попросил меня: «Посмотри, как я тренирую. Скажи, чего не хватает. У тебя большой опыт».

Я пришел. Посмотрел и написал всё, что увидел на его тренировке. Он очень обиделся.

Во-первых, Валерий сильно погрузнел: был 87 килограммов, а стал под 105. Я говорю ему: «Тебе надо как-то самому подтянуться, потому что с детьми работаешь. Как ты в прыжке будешь делать болевой приём на пацанёнке, если у тебя такой вес? Ты даже страховку не сможешь показать на детях. Надо акробатику вводить, а ты сам не можешь». Написал ему всё по пунктам.

Когда была создана «Спарта», её директором закономерно стал Метелица - как главный инициатор и мотор всего этого дела. Старшим тренером у него был Николай Новиков. Собрался хороший тренерский состав. Валерий Метелица предложил работать на авторитет кого-то одного, который первым станет заслуженным, и это позволит школе развиваться более эффективно. А со временем каждый получит по заслугам. Эта схема была коллективом принята. Первым и единственным заслуженным тренером СССР стал в «Спарте» Валерий Метелица, хотя всех лидеров спортшколы реально тренировали другие люди: Николай Новиков - Сергея Белина и Владимира Громова, Виктор Спицын - Алексея Таскина, Владимир Новиков - Владимира Шкалова.

В 1970—1980-е годы имя Метелицы зазвучало из каждого утюга, а его единомышленники как бы оказались в тени. С этим положением они мирились, потому что Валерий Андреевич был сильным организатором, мог что-то пробить и выбить в любом кабинете. Всё шло в одну копилку.

А потом вышло боком. Метелица стал тянуть одеяло на себя: я председатель федерации, заслуженный тренер, судья всесоюзной категории, слушайте мою команду…

В самбистской среде, где все изначально были общественниками, приказных вещей отродясь не было. Авторитарный стиль вызывал негатив. В Славгороде один из общественников - Вася Божко - даже завязал с самбо на этой почве, переключившись на настольный теннис. На него Метелица оказал нажим по судейской линии.

Начался разлад и среди старых товарищей.

Метелице стоило больших усилий, чтобы в конце его жизни дело опять пошло на лад. Усвоив уроки, он с новым поколением уже разговаривал на другом языке. Но свои позиции в регионе самбо за это время утратило. Конечно, тут сказались и объективные обстоятельства, но и разлад в самбистской среде сыграл негативную роль.

Из-за этого и отношение к Валерию Андреевичу неоднозначное.

Я знал его разным.

Репин

- Первым штатным детским тренером по самбо был в Барнауле Виктор Репин. Он вёл несколько групп в Доме пионеров и школьников. «Спарты» ещё не было. Чем больше охват детей, тем больше шансов, что среди них попадутся одарённые ученики. И у Виктора пошли результаты на юношеском уровне. Несколько лет он в Барнауле побеждал командой всех.

Метелица очень переживал, что не сможет догнать ДПШ. Считал, что у Виктора более выгодное месторасположение, в центре города набор детей качественнее, чем на Потоке. Я его разубеждал: «Если у тебя 500 человек будет, ты Репина количеством задавишь».

Виктор Репин, как я уже говорил, вышел из одного из моих детских наборов в политехническом институте. Дома у меня лежит его фотография, в 16 или 17 лет Виктор стал вторым в крае. Фото подписано: «Моему лучшему тренеру от Виктора». Он учился на юридическом, однажды говорит мне: «Игорь Георгиевич, я занимаюсь в читальном зале, студенты смотрят в окно, видят, как вы гуляете с коляской, и не понимают, какой человек проходит мимо них». Это его слова. А потом он стал моим злейшим врагом, аж сатанел при моем виде. «Вы, политехи, будете воровать моих выпускников!», - говорил. Хотя в команде АПИ за всё время совсем немного было его ребят, которые дали какой-то результат. Из той же секции самбо в «Стройгазе», где Федотов и Чуриков тренировали, «Буревестник» получил больше людей высокого класса подготовки. Славик Гривицкий оттуда пришёл, он стал серебряным призёром первенства СССР среди студентов, Толик Иванов, выполнивший мастера…

Репин четко держался самбо - дзюдо не вел. Он начал тренировать детей, когда студенты политехнического института занимались самбо в корпусе на площади Советов, где наш борцовский ковёр лежал прямо в актовом зале. Целый год он ходил ко мне на тренировки: сидел на сцене, что-то записывал. Студенты - не дети, с ними надо работать по-другому, но что-то можно было взять на вооружение.

Иногда Репин приводил кого-то и своих воспитанников на тренировки. Я хорошо умею делать подхват, а тот же Виктор Березин отлично владел броском через спину. Володе Ненахову, наверное, одному из самых перспективных ребят Репина, я полгода ставил подхват. Позже он стал у Ненахова коронкой, он выигрывал им все соревнования.

Почему самыми продуктивными в алтайском самбо стали семидесятые годы - начало восьмидесятых? Потому что первое поколение самбистов воспитывалось коллективно! У нас был один день в неделю - это пятница - когда тренировались все вместе: собирались в политехе, ДПШ, «Спарте». Каждый специалист имел своё видение, что-то молодым спортсменам мог подсказать. У того же Репина появились в эти годы Ненахов и Сизиков - масштаб этих ребят был даже не российским, а союзным.

Считаю ошибкой Репина, что он, добившись первых успехов, замкнулся в себе. Болезненно реагировал на подсказки других тренеров. Считал, что должен быть для своих воспитанников единственным авторитетом. У него была своя методика подготовки, но чем дальше, тем больше без подпитки свежими идеями она страдала ограниченностью.

«Спарта» имела в этом отношении преимущество. Там тренировали несколько человек, все практически мастера. И у каждого свой стиль, свои приемы, свои коронки. А Репин был один, и даже не мастер спорта.

ДПШ стала уступать лидерские позиции, ярких борцов становилось меньше. А Виктор всё больше стал страдать известной русской болезнью. Он не мог принять, что у него нет никаких чемпионов.

Сутормин

- Как борец Иван Сутормин был бойцом до мозга костей. Его спортивная карьера, по большому счёту, оборвалась на чемпионате РСФСР в Ростове на самом взлёте. Первую схватку Иван выиграл, а во второй боролся с серебряным призёром предыдущего чемпионата из Новосибирска. На краю ковра Сутормин попал головой в расщелину между обкладными матами: ноги захлестнуло - и его позвоночник треснул. Но Иван доборолся до конца, выиграл. Его отправили в Москву, заковали с головой в гипс. Не будь этого несчастного случая, он вполне мог в Ростове пройти далеко. Когда Иван восстановился, ему по-прежнему не было равных в крае в его весе. Но последствия травмы уже не позволили ему раскрыться как спортсмену в полной мере.

Окончилась спортивная карьера, началась тренерская. У Сутормина было удивительное свойство: умел настроить борца на поединок. У нас был Дима Горбачинский. Если Иван его секундирует, он выигрывает в одни ворота. Если Ивана нет, может проиграть.

А ещё Иван Сутормин умел хорошо ставить броски. Даже тем людям, которые, казалось, по формальным признакам для того или иного броска не подходят. Из ДПШ парнишка пришел высокий, он ему через спину бросок поставил великолепно. Жене Жилину - мельницу, хотя он высокий, какая ему мельница?

Когда в политехническом начались перемены, Сутормин ушёл с кафедры физвоспитания, уехал в Москву. Стал в столице доцентом кафедры физвоспитания в педуниверситете. Я был у него в гостях. В Москве Иван подготовил вице-чемпиона Европы по самбо, вьетнамца по национальности.

О талантах и «мешках»

Про краевое самбо в шестидесятые годы - от отъезда Тимошечкина до открытия «Спарты» - известно не много. А ведь что тогда происходило? Создавался культурный слой самбо, на котором впоследствии выросли прекрасные цветы. Из политеха самбо перетекало в «Труд», «Урожай» и другие спортобщества, продолжало развиваться на новом уровне в «Динамо».

В политехническом институте тем временем сложилась система. Я вёл основные группы, другие общественники - Котов, Сутормин, Кравченко, Чучелин - работали со студентами-новичками. Они делали отбор, а через год-два лучшие из их групп вливались в сборную «Буревестника» и сборную края.

В таком режиме мы работали много лет. С полшестого вечера в политехе тренировались дети, с семи вечера - «Буревестник», составлявший основу сборной края, с 21.00 до 22.30 - новички. Записаться в студенческую секцию самбо, куда мы брали 40 человек, приходили в день набора до 150 студентов!

Когда институт охватывает самбо более сотни человек в год, понятно, что кто-то из этого числа добьётся хорошего результата. Пусть даже некоторые вовсе не станут разрядниками. Но такие люди тоже нужны в секции, эти «мешки» выполняют важнейшую функцию - помогают лидерам расти в мастерстве, не бояться выходить им на свои коронные приемы. Из «мешков» вырастают фанаты, которые потом всю жизнь помогают любимому виду спорта. Вот для чего нужна массовость!

К нам парнишка пришёл в шестом классе, абсолютно непригодный к борьбе. Пять лет тренировался у нас школьником, пять лет в институте и ещё года два после него. Новички через год у него уже выигрывали. Били его все. Казалось бы, никакого удовлетворения. Но он любил борьбу, очень помогал нам в судействе.

То, что в 1960-х годах создался этот культурный слой самбо - громадная заслуга политеха.

Проблема была в том, что все мы были общественниками. А спорт считался хобби, а не профессиональным занятием.

Ты тащишь парня, видишь - талант, изумительный будет результат. А потом раз - и обрезало. Вот Владимира Зосима взять. Уникальный человек. Учился в политехническом институте на факультете вычислительной техники, это самая сложная специальность у нас была. А он к четвёртому курсу, совмещая учёбу и занятия самбо, стал мастером спорта! Никого не боялся, у него не было гена страха. Но на четвёртом курсе парень женился и активные тренировки, считай, оставил. Устроился на работу, чтобы кормить семью.

Ещё один уникум - Борис Воронов. Потренировавшись год, поехал на зону Сибири и Дальнего Востока, занял там по молодёжи второе место. Он тоже женился и завязал. В дальнейшем Воронов поступил на службу в Комитет госбезопасности СССР, дорос до чина генерала-полковника.

Или был у меня тяж. Явно способный парень. Я его начинаю нагружать, а он заявляет: «Не хочу в спорт, я для себя тренируюсь». В олимпийские чемпионы большинство тогда не метило.

Таланты завязывают, а тренер-общественник остаётся с разбитым корытом, неоправдавшимися надеждами.

Студенты - проводники спорта

То, что самбо зародилось в вузе, сыграло громадную роль для его распространения в регионе. Студенты - это социально активные люди, им свойственно желание самоутвердиться.

Сколько нас изначально у Тимошечкина было? Одна группа! Всего 30−40 человек. У меня есть фото: я сижу в борцовках, самбистской куртке - главный судья соревнований. Судить было некому.

А примерно за десять лет самбо распространилось через наших студентов по всему краю - Володя Зосим поднял самбо в Рубцовске, Витя Куликов - в Шипуново, Виталий Белоус - в Благовещенке, Алексей Попов - в Смоленском районе…

Самбо - единственный из всех видов борьбы, который укоренился в программе краевых сельских олимпиад, которыми так гордится наш регион.

Научная нива

- Игорь Георгиевич, а как сложилась ваша научная и преподавательская карьера?

- В техническом университете я последнее время работал в должности доцента кафедры экономики, организации и управления промышленным производством. Сейчас уже на пенсии.

В начале 1990-х я был ответственным исполнителем проекта ТСО «Алтай» - автоматизированной системы управления регионом. Этот проект заказывала администрация Алтайского края. После развала СССР мы разрабатывали для новой власти в регионе должные инструкции, положение о подразделениях администрации.

Ещё была такая Президентская программа подготовки управленческих кадров для организации народного хозяйства РФ, направление «Менеджмент производственной, коммерческой деятельности. Маркетинг…». Я руководил этим направлением 17 лет. Мы обучили по президентской программе около двух тысяч человек. Многие из наших слушателей были включены в кадровый резерв на серьёзные должности в регионе, стали крупными руководителями.

- Мне кажется, что в XX веке ваше поколение было самым счастливым.

- Мы испытывали удовольствие от жизни. Были счастливы тем, что могли себя реализовать. Хотел я спортом заниматься - занимался. Никому не надо было платить арендную плату, кого-то уговаривать, искать спонсоров. В цене были доброе имя и порядочность. Не было этих мелочных, жёстких проверок, кип отчетности, за которыми теряется суть дела. Большую роль играло общественное мнение, от которого власть не могла отмахнуться или прикрыться формальной отпиской. Наше время не было идеальным, но для меня оно было счастливым.

Виталий ДВОРЯНКИН.

Фото из архива семьи Аргудяевых.

Это последнее интервью Игоря Аргудяева. Наш разговор состоялся в конце мая 2022 года, а 14 января этого года Игоря Георгиевича не стало. С этим интервью он ознакомиться не успел. Мы договоривались встретиться после новогодних праздников, но Игоря Аргудяева положили в больницу… Автор выражает признательность за помощь в подготовке материала семье Аргудяевых и его друзьям - Владимиру Александровичу Дергунову и Борису Григорьевичу Дружинину.